Трансплантация - сложный выбор в пользу жизни

Или непочтение к умершим?

Маленькая екатеринбурженка с "большим сердцем" Полина Медовщикова не дожила до своего двухлетия пару месяцев. Для нее трансплантация была единственным шансом на жизнь. Девочку необходимо было везти в Италию – одно из немногих государств Евросоюза, где разрешена пересадка органов иностранным гражданам. Россияне собрали более 300 тысяч евро на операцию, но спасти ребенка не успели.

В нашей стране детское посмертное донорство запрещено. Ситуацию может изменить новый законопроект, отправленный на рассмотрение Госдумы РФ, в котором должно появиться это понятие. Можно с уверенностью предположить, что общественная дискуссия на эту тему получит новый импульс. 

Свой взгляд на status quo в эксклюзивном интервью "Уралинформбюро" изложил председатель НП "Медицинская палата Свердловской области", главный врач Свердловской ОКБ №1, заслуженный врач РФ Феликс Бадаев.

- Феликс Иосифович, история Полины тронула сердца многих. Могли ли свердловские врачи спасти девочку?

- Не могли. Не только в Свердловской области, но и во всей России не могли, потому что по закону у нас не разрешено детское донорство. А ребенку нельзя пересадить сердце взрослого человека. В Институте трансплантологии в Москве подсаживают детям часть печени родителей, но это большая редкость, и такие операция делаются только в одной клинике. Предполагается, что детское донорство в возрасте от 1 года будет разрешено в новом законодательстве. Когда это случится, мы этой проблемой, без сомнения, займемся.

- Обладают ли свердловские медики квалификацией для проведения подобных операций?

- Квалификация возникает в процессе обучения с одной стороны и опыта с другой. У нас есть хирурги, которые делают операции новорожденным, мы делам пересадку взрослым, поэтому на обучение трансплантации детского сердца понадобится не так уж много времени.

- Феликс Иосифович, раз уж речь зашла о новом законе, какие нововведения, кроме разрешения на детское донорство, в нем предполагаются?

- Планируется создать всероссийскую базу, в которую внесут людей, категорически отказавшихся от донорства при жизни. Если что-то случится с человеком, все мы под Богом ходим, врачи будут обязаны войти в эту базу и посмотреть, есть ли там сведения об умершем. Если отказ зафиксирован, никаких действий производиться не будет.  Если человека в базе нет, то вступает в силу презумпция согласия - он становится потенциальным донором.

- Необходимо ли в этом случае спрашивать разрешения у родственников?

- Презумпция согласия означает, что мы не должны искать родственников. Это касается взрослых. В случае с детьми предполагается спрашивать родителей. И если этот пункт внесут, то, наверное, детского донорства у нас не будет еще много-много лет. Я давно с этой проблемой сталкиваюсь и думаю, что 99 из 100 родителей откажутся, это - их право.

Я не могу сказать, надо ли лишать этого права или нет: у меня однозначного решения нет. Но для многих трансплантация - это единственный метод лечения. На сегодняшний день до пересадки не доживает львиная часть больных, вот как погибла эта девочка.

- Почему?

- Потому что очень мало донорских органов. Слишком много домыслов вокруг этой темы, даже в медицинской среде. На Урале трансплантацией занимаются Екатеринбург, Челябинск и Уфа. Только планирует подключиться Тюмень. И людям пока сложно понять, что из себя представляет эта медицинская технология.

Еще один момент. Почему-то все считают, что церковь против. Ничего подобного. Все, что во благо здорового человека, церковь поддерживает. Если можно исцелить человека, то надо это делать.

- В России проводится около 1300 трансплантаций органов ежегодно. В пересчете на население страны - 3,5 операции на миллион жителей. Для сравнения: показатели Италии, Франции, Испании - от 40 до 65 операций. Насколько длинный лист ожидания на трансплантацию в Свердловской области?

- У нас сегодня порядка 200 больных в листе ожидания на пересадку почки, а делаем мы всего 30 операций в год! Около 60 больных в очереди на трансплантацию печени и около 40 больных ждут сердца.

Хотя нуждающихся в трансплантации пациентов больше, они умирают от других причин. Пациент поступает к нам на определенной стадии заболевания, и мы его лечим другими методами, в конце концов, он попадает в списки на пересадку. Если бы у нас донорство развивалось так же, как в странах Европы и США, мы бы активно лист ожидания увеличивали.

- Нельзя ли обойтись без трансплантации, к примеру, вырастить орган, клонировать сердце?

- Это вы по телевизору видите. Этим занимаются, но выхода в клинику пока нет, и проблема не решена.

- Каков процент успеха при пересадке органов?

- В прошлом году мы сделали 53 операции, и только у одного больного были осложнения. Во всем мире процент фатальных исходов при подобных операциях невысокий. У нас работают уникальные хирурги. Они постоянно учатся, ездят на стажировки. Сердце в Екатеринбурге могут пересадить только 2 специалиста, печень - четверо, почки - четверо. Все они энтузиасты своего дела.

Мы делаем мультиорганный забор (сердце, печень почки) и пересаживаем сразу нескольким больным. Когда появляется донор, без устали работают десятки человек. Речь идет о часах, а иногда и минутах.

- Феликс Иосифович, расскажите о тех, кому повезло продлить свою жизнь…

- Самые дорогие пациенты для нас – самые тяжелые пациенты. И когда наши доктора видят - неделя, две-три и человек бы погиб, а после трансплантации он счастливо живет, это - настоящая радость.

Первый наш больной перенес пересадку сердца в 2006 году. Мужчина родом из поселка Атиг. Он до сих пор сам дрова колет, детей растит. 8 лет прошло, а тогда ему оставалось жить, может, полгода. Владимир Данилин перенес две пересадки печени. В декабре прошлого года у него появилась дочь. У нас есть пациентки с пересаженными почками, которые детей родили. Люди живут дальше.

Беседовала Ирина КАЛИНИНА