| время УрФО: 08:15, 27 апреля 2024 год | |
 Информационное агентство основано в 2000 году |
|
 |
 |
 |
 |
 |
Главная / Ренова / Аналитика / 2007 / Город расскажет о грядущей экосреде. | |||||||||||||||||||||||||||||||
|
03.09.2007В позапрошлом столетии считалось неприличным проводить лето в городе, все уважаемые граждане выбирались в деревни на дачи. В прошлом веке горожанин приучился приносить в жертву погоде весенне-осенние выходные: в трудах на дачных грядках проходили его солнечные субботы и воскресенья. А города тем временем росли, развивались, и к началу этого века мы пришли к тому, что летом оставаться в городе – просто невозможно. При любом раскладе. О городской экологии и том, каким должен быть город, пригодный для жизни, «Апельсин» беседует с доктором биологических наук, заведующим лабораторией экологического мониторинга, заведующим кафедрой зоологии УрГУ Владимиром Вершининым.– Владимир Леонидович, какие исследования за последнее время проводила ваша лаборатория? – Наша лаборатория занимается теоретическими аспектами экологических вопросов. Городские территории и сообщества – это благодатный объект, понимаете, естественный полигон. Здесь все гораздо более рельефно и ярко, как пишут – квинтэссенция всех современных проблем экологии. На городских территориях происходит то, что в будущем ожидает всю биосферу. По этой причине многие вещи мы можем спрогнозировать и смоделировать. Например, оказалось, что у популяций, которые живут на городских территориях, наблюдается быстрый рост, раннее созревание, раннее вступление в размножение и очень короткая жизнь. На человеческих популяциях это называется акселерация. Помните, писали, что дети в городах быстрее растут и раньше созревают? Поэтому для меня городская экология – это интересная вещь, которая может помочь в решении именно фундаментальных вопросов – современных проблем эволюции, общих эволюционных вопросов. Ну а прогнозирование, вопросы охраны природы – это прикладной аспект, сопутствующий, потому что экологическим мониторингом должно заниматься государство. Оно действительно должно, но фактически дела не идут дальше химического мониторинга, а ведь экология – это не химия. Фактически все сведено к уровню санитарных вопросов, никакой экологией или уж тем более биологией тут не пахнет. Я уже второй год участвую в международной программе, гранте. Из России я там один. Грант связан с научной политикой биологической, экологической. Европейцы намереваются остановить падение биоразнобразия к 2010 году. Эта задача нереальная, конечно, но то, что они ее ставят, уже хорошо. Нам до этого очень далеко. – А результаты этих теоретических размышлений находят применение где-нибудь, востребованы? – Я преподаю в УрГУ, читаю курс «Экология города», читаю герпетологию (амфибии и рептилии), но только для зоологов. Мы сдаем отчеты в Академию наук. У меня опубликовано несколько книжек, они адресованы не только специалистам. Мы популяризируем то, что есть, чтобы это как-то могло быть использовано. Делать мониторинг нам городские власти не предлагают, наоборот, от наших предложений отказываются. Меня, допустим, пригласили в Европейский проект представлять Россию, хотя там только страны Евросоюза, я там в качестве экзотического участника, но они-то всем этим интересуются и стараются. А у нас об этом и речи не идет, про охрану природы уже не говорят, у нас говорят об использовании ресурсов. В свое время при областном правительстве проводились Круглые столы по вопросам экологии человека, но материалы так и не опубликовали. Собиралась очень интересная публика, кстати: были представители всех конфессий, Академии наук, специалисты из общественных природоохранных организаций. Я тогда говорил, что надо создать Центр экологии человека, в который бы стекались все данные, пусть бы он был информационным, чтобы каждый из тех, кто сдает информацию, мог бы воспользоваться всей базой. Экология человека – это узкий вопрос, но под это можно было сдавать данные по городской экологии. Это все связано с тем, что называют состоянием психофизической среды города. – Я знаю, что в Екатеринбурге нет экологического паспорта, почему? Велась или ведется ли теперь работа над ним? – Хм… Видите ли, у меня в Нижнем Новгороде есть друзья в экоцентре «Дронт», когда я рассказываю, что происходит с водоемами в Екатеринбурге, они тоже спрашивают, почему нет экологических паспортов. Если бы они были, можно было бы требовать юридической ответственности тех, кто наносит ущерб местам обитания и размножения, предъявлять иски, наказывать как-то. Но для того, чтобы появились паспорта, должна быть инициатива администрации и активность общественных организаций. – Однако отсутствие паспортов не мешает говорить об экологической обстановке в городе. Что у нас происходит с водой, воздухом и почвой? Например, я знаю, что реки в области соответствуют 4 и 5 классу загрязненности – то есть грязные и экстремально грязные. – Воздухом и почвами я не занимаюсь... Вода загрязнена. Я бы показал вам настоящие анализы, дело в том, что все эти классы в каком-то смысле относятся к санитарным категориям. Я занимаюсь малыми водоемами, в которых, хоть они никого не интересуют, размножаются земноводные. В водоемы стекают сточные воды с окрестных территорий, а также скопившиеся в почвах осадки и выпадения из воздуха. У нас превышения по сульфатам, хлоридам, очень высокие превышения по свинцу, потому что не используется неэтилированный бензин. Очень часто мы наблюдаем мутации организмов. У амфибий, поскольку они развиваются в открытой среде вне материнского организма, отклонений развития гораздо больше, но их в природе больше. Мы можем, сравнивая популяции лесные и городские, увидеть, насколько ситуация меняется в худшую сторону. Причин много. Растет общая минерализованность, количество нефтепродуктов в воде и детергентов. Органика, которая находится в воде, потребляет кислород, фактически сжирает его. – А какие районы сейчас самые грязные? – Это по розе ветров можно смотреть. У нас дуют ветры с северо-запада, стало быть, надо смотреть, куда сдувает. Шарташский лесопарк самый грязный, рядом с ним находится Кировский район. Жилой район увеличился – рекреационная нагрузка на лесопарк возросла, что отразилось на его обитателях. Посмотрите, на этом графике показана динамика изменения популяции углозубов (семейство хвостатых земноводных) в Шарташском лесопарке. Углозубов иногда также называют Сибирской саламандрой. Очевидны затухающие колебания – земноводных в парке становится все меньше и меньше. Если было почти 1000 на квадратный километр, а сейчас 100 с небольшим. А вот это плодовитость, то есть, сколько самка откладывает икринок, видите, численность популяции уменьшается. Но мы же живем в одной среде, она одинаково действует, как на земноводных, так и на людей. Грязнее еще те районы, которые находятся близко к магистралям, железным дорогам. Там не только грязный воздух, но повышен шумовой фон. То есть, это Железнодорожный район. И, конечно, грязно там, где есть промышленность. То есть, это Орджоникидзевский район, ВИЗ – не знаю, говорят, там электроплавильные печи ставили, но когда-то он тоже загрязнял. – Я читала, что территориальная удаленность заводов и фабрик не гарантирует чистого воздуха, поскольку аэрозоли легко распространяются в атмосфере? – Да нет, определенные зависимости есть. Чем выше труба, тем дальше унесет. Знаете, проблема решается очень просто – такой завод надо закрывать. В Швеции сотни лет в одном городе добывают медь, но у них воду из реки можно пить, все чисто, потому что технология менялась. Промышленники должны так модернизировать производство, чтобы оно давало меньше выбросов. Заметьте, очистились Великие Американские озера, в Германии Рейн. – Ну, хорошо, а какие районы тогда чище? – Наиболее чистые районы те, где есть наибольшее количество лесопарков. Кроме того, воздух и вода могут быть чистыми, но есть и радиоактивное загрязнение. Надо учитывать количество радона, поступающего из почвы, но никто это не считает. Это отдельная вещь – радиоактивная ситуация. На Западе на стоимость квартиры этот показатель оказывает влияние, а у нас нет. Вы можете всю жизнь прожить в так называемом чистом районе и умереть от рака. У нас есть книжка «Радиоактивные беды Урала», в ней показаны все геопатогенные вещи, но в основном связанные с радиоактивностью. У нас повышенное содержание радона во многих местах. Там, где граниты, это неизбежно. Кировский район весь на гранитах стоит, там Шарташский каменно-щебеночный карьер. – А если люди будут переселяться в новые районы, будет ли меньше загрязнений в городе? – Будет больше там, где они поселятся. Они же не сменят свой образ жизни. У нас на окраине города поставили коттеджный поселок, а мусорный контейнер не поставили, хозяева домов стали сваливать мусор прямо с откоса. В итоге, на территории, на которой водились мыши-малютки, ондатры, сейчас растет крапива, а животных нет. Контейнер теперь поставили, но уже поздновато. Правильно говорил профессор Преображенский – разруха в головах. Я понимаю, город должен строиться расширяться, но, между прочим, городские власти должны вести учет зеленых территорий, особо-охраняемых территорий, знать, что на них происходит. В прошлом году я работал в Лейпциге, меня поразило, какую карту территорий составил отдел охраны природы муниципалитета города. Ученые не работали, а на выданной мне карте были отмечены все места на городской территории, где обитают амфибии и даже примерно указан видовой состав. То, что Екатеринбург компактен – это плюс. Есть такое понятие, противоположное, – пленочный город. Он расползается по территории город, в нем преобладают малоэтажные дома, нет ни лесопарков, ничего, сплошная территория под жилую застройку. Это делает проблему глобальной. Когда город компактный, на определенной территории существуют проблемы, но их, по крайней мере, можно решить благодаря развитию общественного транспорта, пешеходных зон. Что очень хорошо – у нас лесопарки вклиниваются в город, и это разряжает экологическую остановку. – Кстати, по такому принципу - с сохранением зеленых массивов, созданием зеленых клиньев будет строиться район «Академический». – Да, идею развития экологически чистого города описывал еще наш академик, директор Института экологии растений и животных Станислав Шварц (его фамилией названа одна из улиц Екатеринбурга). По его концепции, которую он прорабатывал с коллегами архитекторами, между районами должны оставаться клинья лесопарков. У Шварца такие находки были интересные. Города растут, и лучами после смыкаются, а между ними остаются огромные зеленые пространства. Он думал о том, чтобы каким-то образом это все сохранить. Клинья лесопарков нас спасли в свое время, так давайте к ним относится соответственно. Если брать Екатеринбург и Нижний Тагил, это два примера разного хозяйствования. Тагил – это частная инициатива, демидовская вотчина. Екатеринбург – государственная инициатива. Здесь было запрещено рубить лес ближе определенных расстояний, была водоохранная зона – это все жестко соблюдалось и контролировалось. Демидов никого не слушал. Поэтому сейчас у нас в 10 раз лучше, чем в Тагиле, вот результат. То есть, чтобы сохранить территорию, ее можно и застраивать грамотно, с соответствующей экологической экспертизой, не нанося ущерба, а даже развивая уникальные природные территории. Владимир Вершинин, ИА Апельсин
|
|
Информационное агентство "УралИнформБюро". Зарегистрировано Роскомнадзором (свидетельство о регистрации средства массовой информации ИА № ФС77-46990 от 18.10.2011 г.) Правила использования материалов ИА "Уралинформбюро" изложены в разделе «О нас». Все права принадлежат ООО "УралИнформБюро". Телефон службы выпуска: (343) 282-98-22
Для лиц старше 18 лет |
|
