Кормушка на ратуше
Обмороженный сказ.
На Бажовию напали несказанные морозы. Звездануло так, что мажорные воробьи, отъевшиеся на объедках ресторанов для голубей, замерзали на первом взмахе крыла.
В одном из таких ресторанов морозным днем встретились давние знакомые Аксинья и Михалька. Когда-то они сидели на одном суку и дружно гадили пометом на головы вельмож Бажовии. Потом склонной к перемене гнезд Аксинье стало тошно от истинной натюрельности Михальки и она обозначила сепаратизм. Так вонючего помета в Бажовии стало кратно больше.
А доходы, меж тем, падали. Чинуши и деловары запаслись зонтами и не реагировали на пометные бульварные листки. Аксинья с Михалькой из кожи вон лезли заработать, тужились до пожелтения, да все впустую.
А ведь деньги, что соленая вода – чем больше пьешь, тем больше хочется.
Михальке пора было обновить знатные красные ботинки, Аксинью донимали мысли, чем кормить детей, растущих при одной матери.
Они столкнулись лбами у кормушки на ратуше, да так, что посыпались перья. Новые отцы города разогнали прежних борзописцев, и жаждущих оказаться теперь первым у раздачи хватало.
- Ты, Михалька, ничего не попутал? - пошла в атаку Аксинья. – Забыл, кто ты есть?
Михалька сызмальства ходил у нее в подручных. Кормился с руки, прятался за юбкой.
- Может напомнить, как от армии сберегла? Старика Хулевина упросила пособить, а то бы или под суд или в окопы потопал кверху попой, - сострила она рифмой.
- Я теперь ему по жизни должен, от податей избавиться не могу, - огрызнулся белобилетник.
- А ты думал, будешь гоголем ходить в красных лаптях?
- Да так-то я в валенках, мода нынче с Сибири завезена.
- Значит так, валенок, топай к своим сибирским друзьям, пусть они тебя кормят!
Михальку такой грубый посыл возмутил.
- Это что, я должен по мусоркам побираться? Моих бобиков теперь только там искать.
Но Аксинью было не разжалобить. Это она могла бросить, метнуться к другому. Ну, а своих перебежчиков она лишала достоинства.
Ратуша – это наше наследное гнездо, мы его пять лет назад заняли.
- Чтобы духу там твоего не было, - отрезала она.
- Ах, как же я мог забыть… Папа-папа, папа Розен, мы пришли к тебе гурьбой, - сгримасничал Михалька, но, видно, зря.
- Это вы с Розеном теперь духовно близки, он в голубеводах души не чает, - сковырнула Аксинья, открестившись от бывшего бургомистра.
В последнее время в Бажовии водить хлеб-соль с Розеном было моветон. Об этом могли не задумываться разве что иностранные послы, но им местные законы были один черт.
- Ну, может мне хоть крошек у ратуши пособирать дозволишь, - заныл Михалька. – Ведь ты и так Бажовию под каблуком держишь.
И то правда – кого только не зачислили в ее подкаблучники! Без золотой рыбки желания исполнялись по щелчку.
До владычицы Бажовии было бы рукой подать, если б суд в биографии не почеркался.
Михалька вон сознался в содеянном, так его только пожурили. А ей-то крылья подрезали!
- А что ты за крошки, голубочек, сделать готов? – хитро прищурилась Аксинья.
- Ну, чего ты хочешь?
- Мне твои бобики до сих пор должны остались. Как бы взять с них должок?
- Ой, не губи, матушка, - Михалька буквально упал ей в ноги. – Они ж разбойники окаянные, в два счета выбросят меня на улицу без гроша. Давай мы тебя лучше продвинем на трон в Гильдию писак, засиделся в нем Хулевин, а?
- Эх, воспитала я тебя двурушным, ты таким и помрешь видно, - брезгливо хлопнула Аксинья его по щеке. - Прочь пошел, в ратушу не суйся.
Михалька неуклюже встал с колен и побрел за тулупом. Ему было даже жаль нового бургомистра. Всю печень ему Аксинья выклюет, да и мозг тоже.
Иван БЕЛКИН, специально для "Уралинформбюро".